Итак, настало воскресное утро. Аркадий повёз первую партию в город на сухумский автобус, а горовосходители двумя группами вышли пешком, я был во второй, состоящей из 5 человек, включая шефа. Где-то по дороге встретился Аркадий, возвращающийся обратно с разбитой передней подвеской (колесо наружу). Стало ясно, что сегодня рассчитываем на в основном на свои ноги. В селе Харчилава самозастопился ЗиЛ-130 с углем. Трое сели в кабину, а мы с шефом разместились на подножках снаружи (я - со стороны водителя). По дороге побеседовал с водителем. В частности, он говорил, что абхазы умеют ездить по горам, а русские - по гололёду. Сошли у Хухуна и отправились искать Руслана. Его не оказалось, как и первой группы. Поели орехов, подумали над своей судьбой и отправились в Ткуарчал на рынок, где и обнаружили остальных. Что-то съели (особо выносливые - солянку, прочие - арбуз, ну и мороженое) и решили идти самостоятельно. Какой-то местный гражданин, узнав, куда мы собираемся, подарил полторашку чачи. Дело в том, что по местному обычаю на Лашкендар не ходят без спиртного - это типа жертвы. Вино по такому случаю у нас было, а вот воду не взяли в надежде на родник.
Вернулись в Хухун и полезли вверх. Мимо балагана (а значит, и родника) промазали. Забурились в заросли ажины, причём почти без ягод - одни иглы. Продрались, полезли на второй гребень. Жарко, пить хочется, а воды нет - только вино. И чача, но об этом подумать страшно. Всё-таки выпили вина, пошли дальше. И вот, наконец, эти самые руины. Над входом в храм - рельефные изображения каких-то лежащих зверюшек, неглубокие, надо присматриваться. Показалось, типа барсов. С другой стороны виден крест наподобие мальтийского. Вместо крыши - небо. Из стены растёт большое дерево. Внутри камень типа жертвенного. У меня были с собой две илорских свечи. В память о лашкендарском храме зажёг их. 2 недели вдали от дома. Пришло в голову вот это:
Я зажег в церквях все свечи, но одну - одну оставил,
Чтобы друг в осенний вечер да по мне ее поставил,
Чтобы дальняя дорога мне короче показалась,
Чтоб душа, вздремнув немного, вновь в Россию собиралась.
Где, порвав к чертям все тело, сберегла ее живою.
Днем дралась ночами пела, не давала ей покоя.
Грела льдом, кормила небом, жизнь с овчину отрыдалась.
Целовала спелым снегом и огнем ласкать пыталась.
Отняла любовь земную, подарив тоску и веру,
Разбавляя удалую жизнь веселием без меры.
Ни кола, двора, ни денег - только горечь да тревогу,
Да закат где все до фени, где ни двери, ни порога.
Я зажег в церквях все свечи, но одну - одну оставил,
Чтобы друг в осенний вечер да по мне ее поставил,
Чтобы дальняя дорога мне короче показалась,
Чтоб душа, вздремнув немного, снова к дому собиралась.
Отпустил попам грехи я, чтоб они мне отмолили.
Все что мне друзья налили - все тебе, моя Россия!
(Ю.Шевчук)
Через 2 дня - домой, в Россию. А пока на Лашкендаре горели свечи. Хорошо горели, как будто привычно им там. Вышли наружу, сели между храмом и остатками прочих монастырских построек. Употребили взятые с собой припасы, включая некоторое количество вина и чачи. Я нашёл большой лом, оставшийся, видимо, от чёрных археологов (следы такой работы видны на горе). А один из нас решил доставить сей предмет на наш раскоп, вдруг пригодится. И доствил! Но об этом в следующий раз.
Вернулись в Хухун и полезли вверх. Мимо балагана (а значит, и родника) промазали. Забурились в заросли ажины, причём почти без ягод - одни иглы. Продрались, полезли на второй гребень. Жарко, пить хочется, а воды нет - только вино. И чача, но об этом подумать страшно. Всё-таки выпили вина, пошли дальше. И вот, наконец, эти самые руины. Над входом в храм - рельефные изображения каких-то лежащих зверюшек, неглубокие, надо присматриваться. Показалось, типа барсов. С другой стороны виден крест наподобие мальтийского. Вместо крыши - небо. Из стены растёт большое дерево. Внутри камень типа жертвенного. У меня были с собой две илорских свечи. В память о лашкендарском храме зажёг их. 2 недели вдали от дома. Пришло в голову вот это:
Я зажег в церквях все свечи, но одну - одну оставил,
Чтобы друг в осенний вечер да по мне ее поставил,
Чтобы дальняя дорога мне короче показалась,
Чтоб душа, вздремнув немного, вновь в Россию собиралась.
Где, порвав к чертям все тело, сберегла ее живою.
Днем дралась ночами пела, не давала ей покоя.
Грела льдом, кормила небом, жизнь с овчину отрыдалась.
Целовала спелым снегом и огнем ласкать пыталась.
Отняла любовь земную, подарив тоску и веру,
Разбавляя удалую жизнь веселием без меры.
Ни кола, двора, ни денег - только горечь да тревогу,
Да закат где все до фени, где ни двери, ни порога.
Я зажег в церквях все свечи, но одну - одну оставил,
Чтобы друг в осенний вечер да по мне ее поставил,
Чтобы дальняя дорога мне короче показалась,
Чтоб душа, вздремнув немного, снова к дому собиралась.
Отпустил попам грехи я, чтоб они мне отмолили.
Все что мне друзья налили - все тебе, моя Россия!
(Ю.Шевчук)
Через 2 дня - домой, в Россию. А пока на Лашкендаре горели свечи. Хорошо горели, как будто привычно им там. Вышли наружу, сели между храмом и остатками прочих монастырских построек. Употребили взятые с собой припасы, включая некоторое количество вина и чачи. Я нашёл большой лом, оставшийся, видимо, от чёрных археологов (следы такой работы видны на горе). А один из нас решил доставить сей предмет на наш раскоп, вдруг пригодится. И доствил! Но об этом в следующий раз.
