Опять таки, не открытие...
Просто фрагмент из книги
- Случай такой вышел...
Случай вышел уже в дороге. Федя лежал на третьей полке. В вагоне было темно, горела только маленькая тусклая лампочка, и он не мог разглядеть двоих, сидевших внизу. Но хотя они говорили тихо, Федя все слышал. И казалось, каждое слово отпечаталось в памяти его сердца.
- Я того человека где хотите узнаю, пускай хоть сто лет пройдет, - по голосу. Такой голос - не хочешь, а заслушаешься. Он говорит тому - ну, с которым ехал: "Я, говорит, такого в жизни навидался, меня ничем не испугаешь, Я все видел. И смерть в глаза видел, и уж похоронен был спасибо, отрыли. Мне, говорит, чтоб испугаться, уж не знаю, с кем встретиться надо". А другой, ну, с которым он ехал, говорит: "Смерть, говорит, не самое страшное, а самое страшное - подлость человеческая. А подлости человеческой в жизни столько, что не расхлебаешь". А тот, который сначала, говорит: "Подлости много, а хорошего больше. Вот есть же такие люди: увидал подлость - и уж всех подряд подлецами честит, ничего хорошего не видит. Нет, ты мне про подлость не говори, я про нее лучше тебя знаю. А я тебе про хорошее скажу. Вот довелось мне мальчишкой пятнадцати лет в гражданскую попасть к белым. Застигли меня и еще одного - тому лет двадцать было. Молодой, пригожий, ему бы жить и жить. Привели нас в штаб. Дело зимой было, на улице мороз, закоченели мы, а тут печка топится, комната маленькая, жарко. За столом сидит начальник и говорит: "Я вам обещаю - отпущу на четыре стороны, только вы мне все начистоту скажите. А не то такую пытку устрою не обрадуетесь". И тут дружок мой, ни слова не говоря, сует руку в печку, достает горячих углей, зажимает в горсти и, ничуть в лице не меняясь, говорит: "Ну, как думаете, скажу я вам что-нибудь? Как, говорит, думаете испугаюсь я вашей пытки?" Так и не стали нас больше спрашивать, из штаба вытолкали в шею и повели прямо на расстрел. Его - насмерть, меня - ранили. И обоих зарыли. Но, как видишь, вот он я - жив-здоров, отрыли меня. Девчонка, которая растапливала печь в штабе, и отрыла. А ты говоришь - подлость. Давай: ты мне историю про подлость, а я тебе пять не про подлость. Чья возьмет?"
Потом замолчали они. Я подождал-подождал и спрашиваю: "А как его звали, дружка вашего?"
Он встал, пошарил рукой по моей полке. "Ты, говорит, кто такой?" Я ему объясняю: так, мол, и так, еду к брату. А как вашего дружка звали? Он говорит: "Федор. Федор Крещук. А тебе зачем?" - "Так просто. А где вы тогда были?" - "А разве ты по говору моему не слышишь? Я с Украины, мы оба с Федором из-под Киева".
Утром я проснулся, слез с полки, а их уже нету. Я и решил: поеду на Украину, в Киев. Назовусь - Крещук. Он Федор - и я Федор. А фамилию возьму его, стану Крещук, - и тогда меня никто не найдет...