Мои литературные открытия
- Автор темы МАРСИНЬЯ
- Дата начала
мне кажется Дюма читали все: )))
итак остановилась пока на Сэленджере...
клиника....
говорит, мне не интересно будет читать, я прочел анотацию ( ну эту штуку... что там вначале пишут, про автора и все такое....) там говорит, уже все рассказали, чем все кончится....
пц. это походу не лечится. читать книги ради конца. читать классическую прозу ради конца....
и вообще... кто нибудь читает эти бредни впереди и сзади книги???? если сочинений не писать, зачем они вообще нужны???: ))
итак остановилась пока на Сэленджере...
клиника....
говорит, мне не интересно будет читать, я прочел анотацию ( ну эту штуку... что там вначале пишут, про автора и все такое....) там говорит, уже все рассказали, чем все кончится....
пц. это походу не лечится. читать книги ради конца. читать классическую прозу ради конца....
и вообще... кто нибудь читает эти бредни впереди и сзади книги???? если сочинений не писать, зачем они вообще нужны???: ))
Захар Прилепин. "Санькя".
Интересная, во многом спорная, депрессивная, остросоциальная книга. Хороший русский язык.
Писатель - из бывших не то действующих нацболов, однако перегибов не заметила ни в сторону белого, ни в сторону черного.
Мрачная картина, но имхо почитать стоит.
Премии "Национальный бестселлер", "Русский Букер" - 2006 год.
Произвольный отрывок.
"… Когда у каждого в сердце своя беда, соприкасаться этим сердцам, может быть, и незачем. Разве надо идти за грань того, что и так едва выносимо?
Дедушка же и не собирался больше ничего терпеть, торопился к детям.
Он стоически перенес смерть двух сыновей и еще за год до смерти третьего был крепок. Крепче Саши – Саша помнил, как подивился здоровью деда, когда они однажды работали на дворе и дед орудовал здоровенным молотом, который Саша едва поднимал.
Но вот последний сын ушел, и дед раздумал жить.
В голове деда не возникали отсветы прошлого. Не было воспоминаний о том времени, когда он, молодой ударник, работал на комбайне, и о том, когда он – молодой офицер, командовал орудием. Ни почти трехлетний плен не вспоминался, ни послевоенное житье. Не было ясности, доброй памяти. Были отзвуки, недоговорки, обмылки воспоминаний, ни одна мысль не находила своего завершения, все покачивалось, будто в темном вагоне, с мигающим, почти бессильным светом, и где-то голоса невидимых спутников, и позвякивает посуда, и проводника нет, и что-то невнятное мелькает за окном.
Дед прислушивался, но ничего не мог разобрать.
Прошла бабушка, заметил дед. И опять он ничего не смог подумать ни о ней, ни о себе, ни о ком. Нечего было решать, и ничего не разрешилось само. Все истекло и отмелькало. Накатывало бесцветное. Редко капало оставшееся на дне. …"
Интересная, во многом спорная, депрессивная, остросоциальная книга. Хороший русский язык.
Писатель - из бывших не то действующих нацболов, однако перегибов не заметила ни в сторону белого, ни в сторону черного.
Мрачная картина, но имхо почитать стоит.
Премии "Национальный бестселлер", "Русский Букер" - 2006 год.
Произвольный отрывок.
"… Когда у каждого в сердце своя беда, соприкасаться этим сердцам, может быть, и незачем. Разве надо идти за грань того, что и так едва выносимо?
Дедушка же и не собирался больше ничего терпеть, торопился к детям.
Он стоически перенес смерть двух сыновей и еще за год до смерти третьего был крепок. Крепче Саши – Саша помнил, как подивился здоровью деда, когда они однажды работали на дворе и дед орудовал здоровенным молотом, который Саша едва поднимал.
Но вот последний сын ушел, и дед раздумал жить.
В голове деда не возникали отсветы прошлого. Не было воспоминаний о том времени, когда он, молодой ударник, работал на комбайне, и о том, когда он – молодой офицер, командовал орудием. Ни почти трехлетний плен не вспоминался, ни послевоенное житье. Не было ясности, доброй памяти. Были отзвуки, недоговорки, обмылки воспоминаний, ни одна мысль не находила своего завершения, все покачивалось, будто в темном вагоне, с мигающим, почти бессильным светом, и где-то голоса невидимых спутников, и позвякивает посуда, и проводника нет, и что-то невнятное мелькает за окном.
Дед прислушивался, но ничего не мог разобрать.
Прошла бабушка, заметил дед. И опять он ничего не смог подумать ни о ней, ни о себе, ни о ком. Нечего было решать, и ничего не разрешилось само. Все истекло и отмелькало. Накатывало бесцветное. Редко капало оставшееся на дне. …"
