НЕ ВСЕ КОТУ МАСЛЕНИЦА.
У нашей кошки гены гималайского гризли и королевской кобры. Перед атакой она садится на задние лапы и раскачивается из стороны в сторону. Капюшон с очками где-то под шерстью загривка. Чтобы выжить в такой семье, как наша, совсем не лишние скиллы.
Из поездки к бабушке на время ремонта кошка вернулась, прибавив в весе, объеме и самомнении. Скучая по внукам, бабуля набивала руку на животном. Котлетки-супчики, блинчики-оладушки, сметанка-сливочки. Все это, спасибо суффиксам, лишь звучит уменьшительно-ласкательно – эффект же производит грубо-увеличивающий.
Пронаблюдав, как под Пенелопой медленно сложился, не выдержав новой весовой категории, домик для лазания и царапания, семейный совет единогласно определил зверя на диету. Вместо сливочек водичка. Вместо филе что-то шершавое в форме вонючих кубиков.
Спустя сутки кошка сама залезла в переноску. Откуда ловила грустным взглядом глаза всех проходящих на кухню и обратно. Домашние проскальзывали, виновато глядя в пол - смотреть ей в морду было физически невыносимо. «Или обратно, или убейте!» - не нужно быть Эдди Мерфи-Дулиттлом, чтобы перевести с кошачьего на русский.
Но единственный, кто понимает Пенни по-настоящему, это я. Мы оба живем среди людей, во имя нашего здоровья поштучно пересчитывающих все калории в наших мисках. Все лишнее вылавливается обратно половником. Результаты записывают, чтобы потом сравнить с лотками – не дай бог, найдётся неучтённое, замучаешься объяснять, откуда.
Мы терпим, подворовывая из ненакрытого на ночь крышкой, и какая на стороне. Потому что так нас любят - а мы не вправе отказывать тем, кого приручили.
Жена и дочь ходят на фитнесс (тот, который для меня по-прежнему «аэробика»). И поэтому считают, что имеют право есть на глазах у тех, кто не ходит, блины.
Блины!
Они пекут их всю неделю. Складывают ароматной стопкой то тут, то там, по всей кухне. У блинов есть названия. «Для работы», «В школу», «Родителям». Названий «для мужа», «для отца» и «для всех» - нет. С этим названиями в нашем доме репа, рисовая каша и очень полезная (ое?), дорогое (ая?) киноа. Семена лебеды, переведенные с русского на маркетинговый. Кулинарный биткоин, который майнят все посетительницы всех фитнесс-центров, надеясь поднять курс тянущихся к матушке-Земле ягодичных и сисечных мышц.
«Сытый голодного не разумеет» – эту фразу мой желудок бурчит на всех языках мира, кроме свиного и говяжьего. Количество выделяемой слюны требует дренажного вмешательства. Вместо стройных голых женщин уже год мне снятся рубенсовские поварихи из школьных столовых - в фартуках и халатах, сексуально пахнущих перченым фаршем. Клянусь, во сне я даже могу определить, сколько в него положили хлеба с луком! Слепой Затоичи Такеши Китано гордился бы мной – я тоже мастер-самурай, способный по картинке додумать вкус, а по запаху угадать процент жиров и углеводов. Но как выйти из этой схватки победителем? Вопрос без ответа.
Вся Масленица - сплошной символизм. Блин – солнце. Пироги – жаворонки. Тянет присоединиться. Сделаю чучело калории и сожгу его на пороге жениного фитнесс-центра. С дикими плясками вокруг, с поднятой нал головой кошкой в руках, в озарении красивых огненных всполохов.
Мы провожаем лишний вес, молодость и желание жить – что непонятного? Символизм так символизм!
Масленица пройдёт, никуда не денется, это я знаю. Кошка смотрит на бакланов за окном и бесится от того, что они недосягаемы. Я гляжу на стопки блинов и чувствую то же самое. Скоро вечерняя поверка. Идём с Пенелопой в туалет. Если так будет продолжаться, поставлю там веб-камеру и выведу сигнал на телевизор в гостиной. Сделаем на время их ужина там нашу переноску. Пусть не по совести, пусть по другой причине, но нехай жрут с глазами в пол.